Отчет о водном походе II к.с. с элементами III к.с.на катамаранах по рекам:
Балбанъю – Кожим – Лемва
30 июля – 20 августа 2003 г
Маршрут: Москва – ст. Инта – р. Балбанъю (от устья руч. Пеленгичей) – р. Кожим – руч. Водэшор – волок на р. Лемву – р. Лемва – р. Уса – ст. Абезь – ст. Инта – Москва.
Сроки: 30 июля – 20 августа 2003 г.
ПлавСредства: 4х-катамаран (1500 л) “МТЛБ”, 2х-катамаран (1100 л) “ГИМС”.
Участники: Смолов М. – полуруководитель, Тимошенко В. – зав. отделом автоматизации, Горячева А. – левый матрос, Челушкин П. – электроакустик, Смолов С. – эфирный DJ, Михалев С. – банный гуру, Михалева М. – специалист по рогам и копытам, Ломакин Д. – специалист по жимолости.
Пеленгичей впадает в Балбанъю тремя рукавами. Сразу за его устьем идет серия из 6 порогов, требующих умелого маневрирования между камнями. Пороги разделены короткими плесами. Сложный порог расположен в правой протоке у большого лесистого острова, в 4 - 5 км ниже устья Пеленгичея. Он состоит из 3 ступеней, на каждой обязательны просмотр и страховка.
Всего на участке от устья Пеленгичея до впадения Балбанъю в Кожим 32 порога. Они отличаются узкой струёй между галечной отмелью и коренным берегом, прижимом к коренному берегу. Маневр в струе, вход и выход нередко затруднены крупными камнями. Из-за узости струи и высокой скорости течения возникают высокие стоячие волны, часто косые.
В 1 км ниже устья Балбанъю на Кожиме очень серьезный порог - проход вдоль правого берега. На выходе сильный прижим к левому берегу. На участке до устья ручья Тэла-Шор (слева) насчитывается 10 серьезных порогов, напоминающих пороги низовья Балбанъю. Ниже устья Тэла-Шора пороги упрощаются. Река здесь более многоводная, а струя в порогах более широкая, в русле меньше камней.
Волок осуществляется от устья Большой Тавроты по ее правому берегу, поросшему травой и мелким кустарником. Через 2 км нужно перейти вброд мелкую речку и двигаться на восток по холмистой местности до безымянного ручья. По долине ручья нужно идти на северо-восток в направлении кромки леса - до Лемвы. Подъем и спуск пологие, но движение затрудняют глубокий мох и заросли карликовой березки. Плыть по Лемве можно сразу от конца волока.
Лемва - один из крупных притоков Усы. Вначале река бурная и стремительная, с резкими поворотами, частыми перекатами и порогами. Нередко делится на протоки. На поворотах русла прижимы к завалам и нависшим деревьям. Ниже впадения Парнока-Ю (правый приток) река становится более широкой, скорость течения уменьшается. По-прежнему масса проток, очень важно своевременно выбрать нужную.
Ниже устья Хаймы (правый приток) Лемва уже равнинная
река. Она течет по холмистой местности, среди лесов. Ширина не менее 60 м.
Иногда река разбивается на протоки, образуя большие лесистые острова. В 57 км
от устья Хаймы впадает значительный правый приток - Грубею. Через 27 км впадает
справа Харута, а еще через 14 км - Пага. Немного ниже устья Паги на реке -
остров Кирпичади, затем остров Кыдзрасшарди.
В низовье Лемвы на правом берегу
расположен поселок Епа (25 км от устья), а затем остатки поселка Юсь-Ныра (16
км от устья). Приняв справа последний приток - Юньяху, Лемва впадает в Усу. По
Усе остается проплыть 13 км до станций Абезь или Уса, где можно закончить
маршрут.
Источник:“Водные маршруты СССР. Азиатская часть” М.,
Физкультура и спорт;, 1976.
(составлено с использованием материалов отчета группы московского клуба “Азимут” июль-август 1997 г.) http://dumazim.dax.ru
Самостоятельно и без особых приключений добрался в Москву к Максу. День прошел не так, чтобы дюже оригинально: я перепаковывал рюкзак, чтобы впихнуть в него еще некоторое количество стратегической тушенки. Затем занимался приготовлением зверского салата. Препирательства всех с Палычем, и глобальное торможение оного составили основу этого дня. В 21.10 мы уже сидели в двух купе поезда Москва-Воркута. Разумеется, студенты не могли ограничиться чаем, найдя повод к распитию бормотухи. Официально это было вино, но, по отзывам дегустаторов, им там и не пахло.
Проснулись довольно рано (около 7.30). За окном поезда уже вовсю мелькали леса, луга и деревеньки вологодского севера. Утро было посвящено игре на гитаре (Пашка), чаю и обыкновенному туплению, а у некоторых (в частности у Макса и Насти) – крепкому сну. Как правильно было отмечено у Т. Толстой в статье “Русский мир”: дорога дает то убаюкивающее, умиротворяющее ощущение дела, которое будто бы делается, не требуя при этом никаких усилий. Я же, тем не менее, полностью погружен в созерцание происходящего за окном и, собственно, делать ничего не желаю, а если и приходится, то делаю это с большой неохотой. В 9.27 приехали в Коношу. Отряд в составе: Палыч, Пашка, Вадик и Димочка устремился на поиски вкусной и здоровой пищи, благо бабок с различнейшей едой было немало. Лишь только поезд остановился, торговцы съестным начали свое продвижение по вагонам: в результате было куплено мороженое, которое съели минут за пять. Выход в Сольвычегодске был более продуктивным: закупили пирожков с различной начинкой. Согласен, что ехать в поезде полтора дня достаточно утомительно. Жизнь скрашивало лишь веселье по поводу экзаменов для Майки и Пашки, которых по окончанию “сборов” должны будут принять в шаманы. Вчера был экзамен по жабодушению, сегодня – по гнездогонии и гнездологии (от слова “гнездить” – MS). Картина за окном не менялась целый день: постоянно чередовались березово-осиново-елово-сосновые леса, верховые и низинные болота, мелкие и широкие северные реки и производные от них. Вечером праздновали пивом ДР какого-то Андреича (см. отчет 2000 г. - MS). Спать легли поздно, в районе полуночи. Впрочем, выспался я нормально.
В 8 утра приехали в СГПИ (северный город – проклятый Инта). Чуваки (геологи – MS), которые нас встретили, выдали, что машина еще не готова, и поэтому нам придется немного подождать. Разумеется мошка (в т.ч. и пресловутая “полосатая” разновидность) не замедлила объявиться, но вскоре была нейтрализована изготовленным Вадиком средством (N, N-пентаэтиленцикламид бензойной кислоты). В 10.30 подъехала вахтовка, на которой гордо красовалась надпись “Инта-Тур”. Помимо нас везли еще группу из трех геологов и одного егеря, которого мы немедленно окрестили “Начальником Чукотки”. Хотя дорога, по которой нас везли, используется достаточно интенсивно, – это все же не асфальтированное шоссе, поэтому первые два часа скакания по кочкам среди болот дались мне особенно трудно, тем не менее, я выдержал.
Открывающиеся ландшафты были поразительно красивы. Правда, я не могу сказать того же о болотах вокруг Инты, но для общего развития следовало увидеть и их. Особенно потрясли уральские горы: огромные и кое-где поросшие лиственницей, со снежниками у вершин или без них – они особенно шокировали меня тем, что с далекого расстояния и при ясной погоде они окрашиваются в синий цвет. Отдельно хочется сказать о тундре. Мы то и дело пересекали большие территории, поросшие мхом, карликовой березкой и другими низкорослыми растениями. Кое-где встречались россыпи камней, а скалы на склоне балок напоминали руины древних замков. Только теперь я понял, как по-варварски поступает человек с этой дивной землей! По пути мы неоднократно встречали старые карьеры с ржавой техникой, которая попросту валялась на некотором расстоянии от дороги. И еще хочется написать о Кожиме. Когда я увидел реку с высокого гористого берега, я сразу же стал вспоминать фильмы о природе Канады или Аляски. Хочется отметить две особенности Кожима: кристально чистую воду (видели дно даже в самом глубоком месте) и быстрое течение. Да, сплавляться по нему будет круто!
Высадили нас у р.Балбанъю чуть выше устья Пеленгичея, и сразу же произошло судьбоносное событие. Мы решили переправиться на противоположный берег, полагая, что он более удобен для организации лагеря. В итоге только Вадик и Настя сумели сохранить свои вещи сухими и не окунуться в холодную воду.
Ночью прошел небольшой дождь, но и он был кратковременным. В 10 утра все, кроме Вадика и Макса отправились на находящиеся “неподалеку” заброшенные разработки золота и старые кварцевые штольни. Только у меня, Димочки и Палыча были болотные сапоги (у последнего – костюм Л1), остальные же были вынуждены пересекать многочисленные речушки либо по камням, либо вброд (при этом зачастую намокали штаны). Какое-то время дорога шла по тундре, а затем резко пошла вверх и стала все больше уходить от нужного направления. Тем не менее, мы дошли по ней до небольшого поселка золотодобытчиков, где нам сообщили, что золота тут уже нет, а дорога к штольням длинна и идет через перевал. Разумеется, такой ответ не мог нас удовлетворить, и мы вновь направились к Пеленгичею, попутно поедая морошку. Вскоре наткнулись на старую полузаросшую дорогу и, не раздумывая, пошли по ней, т.к. она уходила в нужном нам направлении. Дорога привела к отвалам бывшей разработки золота, откуда мы двинулись дальше, увлекаемые неистовым Палычем. Ну он и лосяра! Далее мы шли практически все время вдоль Пеленгичея, пересекая его многочисленные притоки, пока не уткнулись в очередную разработку. Снова куча брошенной техники, и ничего более интересного. Как позже отметил Вадик, нас подвел топографический кретинизм: Палыч спутал гору, отмеченную на карте, с другим высоким холмом. Увы, никаких штолен мы не нашли и разочарованные стали возвращаться обратно, но уже по другой дороге, которая, надо сказать, была лишь немногим лучше пути “туда”.
Впрочем, все далеко не так плачевно: на нашем острове достаточно свежие следы медведя – скорее всего он прошел здесь прошлой ночью. Но и это еще не все. По дороге от нашего лагеря до поселка золотодобытчиков мы с Настей забыли свои панамки и по возвращении с прогулки, которая длилась около 7 часов, отправились их забирать. Перейдя два рукава Пеленгичея и попав в тундру, мы встретили мужика с собакой, той самой (по имени Тайга), которая встретила нас в поселке. На мой вопрос, не находил ли он панамки, мужик ответил: “Да даже две” – и радости раздолбаев не было предела. За сегодняшний день Макс и Вадик закончили строительство нашего катамарана, а Палыч только начал делать свой. Итог дня подвел дождь, который, правда, не помешал нам поужинать и лечь спать.
День начался в 5.45, когда разразилась нехилая гроза. К счастью она довольно скоро закончилась, и я сквозь дрему слушал пение пеночки и позывы чечеток и свиристелей. После завтрака доделывали катамараны. Наш кат называется ГИМС – гидрофильное истребительно-маньячное судно. Страшно нервным занятием оказалась упаковка вещей: хочется и уложить получше, и чтобы гермомешки не рвались. По словам Вадика, сегодня из ущелья выбило какую-то “пробку”, и тучи ходили взад и вперед, орошая нас небесной влагой вплоть до самого отплытия.
Плыть по Балбанъю мы начали около пяти вечера и сразу же поняли, что тут зевать не придется. Многочисленные шиверы и “сады камней” встречались чуть ли не на каждом повороте, а один раз мы попали в прижим у скал и не сумели вовремя отгрести. В надежде удержать курс Вадик врезал Максу по башке рукояткой весла. При этом, по его словам, “прозвучал глухой хлопок, как будто лопнул один из баллонов”. Вскоре наш кат каким-то раком вышибло из прижима. Да, это было круто!
Прямо перед нашей стоянкой попался особенно красивый порог, где мы не преминули покачаться на стояках. Это было настолько забавно, что все орали от восторга и смотрели друг на друга горящими глазами. Заночевали в карликовом березняке на правом берегу реки, сразу за каменной насыпью (0.5 км выше пос. Сана-Вож. Поймали первого хариуса – MS) Из ягод – только голубика и такого же цвета, но более горькая и крупная жимолость.
Это был ну ОЧЕНЬ экстремальный день!!! Погода отменная, отплыли после завтрака, и сразу же началась мясорубка. Прошли несколько порогов с гигантскими стояками и косыми валами и затем зачалились около остановившегося Палыча. Оказалось, Пашку выбросило за борт, и он упустил весло. В наших условиях (с одним запасным) это критично, и, тем не менее, весло переходит к Паше. На следующем же пороге их кат сначала развернуло, а потом выбросило за борт Майку, да и вообще благодаря более коротким баллонам и поперечинам наш катамаран лучше вписывается в узкие проходы. Хотя, по моему мнению, свою роль играют не только размеры ката, но и сами гребцы, которые у них работают довольно лениво… Поэтому их и вертит, как щепку в весеннем потоке!
До обеда произошло еще одно печальное событие: на одном из участков река, сильно сужаясь, со всей скоростью напирала на каменную стенку, образуя довольно нехилый прижим. Нам пройти его чисто не удалось – царапнули правым бортом. Тем не менее, нас не зажало в “жукожарке”, и, как только, мы остановились, все, кроме меня помчались смотреть на прохождение прижима Палычем. Через некоторое время плывущий “МТЛБ” увидел и я. Но странная мысль посетила меня: куда делись с баллонов вещи и люди?! Позже, по словам очевидцев, стало ясно, что они бортом налетели на скалу, и набегавшая с другой стороны струя смогла перевернуть судно. Часть поперечин была сломана, и еще два весла отправились в речную бездну. Потери нехилые!
Сразу же стали на обед, во время которого пострадавшая команда мастерит весла из найденных Настей досок. С такими увесистыми веслами они выглядели весьма колоритно! После обеда, пройдя еще пару небольших (в их число вошла и “Труба” – MS) порогов, остановились, чтобы осмотреться перед последним крупным препятствием на Балбанъю – гигантским прижимом с “карманами”. Не стану даже описывать, как я нервничал перед прохождением “этого”, отмечу лишь, что, несмотря на просто гигантские стояки (да, меня там тоже накрыло по горло – MS), мы сделали все качественно и своевременно. После этого прижима я окончательно зауважал себя и даже гордился. Палыч прошел прижим хуже: один раз его развернуло на 360 градусов, а потом еще и слегка долбануло о скалу. Но и на этом приключения не закончились. Далее река разделялась на два русла, про которые Вадик помнил лишь, что в одном из них прижим и завал из глыб, в то время как другое достаточно проходимо. И дружеский совет отправил многострадального Палыча именно в эту проблемную протоку (Все уроды - Палыч).
Такого веселья на нашем кате еще не было. Встретились мы в месте слияния проток, где Палыч был уже экстремально злющий. На ночевку встали здесь же, на краю бывших разработок золота.
День начался с дождя и обилия мошки под тентом и вокруг. После завтрака небо просветлело, выглянуло солнце, стало тепло и оставшийся участок Балбанъю, а также часть Кожима я проплыл в одной лишь футболке. Река здесь уже не представляет ничего страшного, а пресловутый зверский порог “Манюку” был пройден нормально даже командой Палыча. Ниже порога мы остановились передохнуть и полюбоваться на каменную “бабу”. Здесь нас снова накрыл дождь, который в следующий раз наведался к нам лишь во время обеденного перекуса. Но перед этим произошло постыдное событие: на одном из несложных порожков мы не вписались в поворот, и у Макса вышибло весло, а Настя вылетела за борт (итого 4 продолбанных весла за два дня).
Идти по Кожиму оказалось несложно, однако его берега слишком сильно испорчены золотодобычей. На ночь остановились в сотне метров от реки у ручья Водэшор, где разобрали и сдули катамараны. Отсюда запланировано начало перехода на Лемву.
Сегодня первый день перехода на Лемву. Утром долго паковались, рассовывая вещи по рюкзакам. Идем в одну ходку, что обнадеживает! С утра было достаточно тепло и солнечно, но к трем часам дня небо заволокло, и полил долгий и сильный дождь, что, впрочем, не очень-то спасало от полчищ комаров и мошки. Поднявшись на высокий правый берег Водэшора и пройдя через лес по краю его долины, мы вышли к открытому пространству, занятому тундрой, где устроили обеденный привал. После обеда двигались сначала по старой вездеходке, но все это было бы большой халявой, если бы не пошли затем напрямик по болотистой тундре. Дождь все лил, комары и не думали отставать, а периодические попадания в небольшие болотца окончательно губили способность промокших носков к сопротивлению стихии.
Хотя, если быть честным до конца, не все так плохо: пару раз “падали” в отменном голубичнике, а один раз спугнули целую стаю белых куропаток. На месте, где они прятались от глаз, я нашел несколько их перьев.
Завершая описания этого дня, скажу лишь, что вечером холодный ветер с дождем исчезли, и мы, наблюдая за долгим и красивым закатом, умудрились не только подсушить вечно мокрые вещи, но и немного попеть. Не знаю почему, но здесь мне очень нравятся песни А. Городницкого…
Второй день перехода на Лемву. Утром снова пошел дождь, да еще и с ветром. Последний, кстати, дул почти весь день, чем сильно спасал от комаров и мошкары. До обеда я успел немного задолбаться от шляния по “тундрочке”, которую постоянно пересекали заболоченные полосы ивняка. Также до обеда произошло еще одно примечательное событие: во время очередного отдыха мы напали на крупную морошку и со временем довольно далеко разбрелись от рюкзаков.
Обедали на старом стойбище, где нашли нарты, старые рога и многочисленные “колотушки” с дырками. Из версий, для чего они нужны, наиболее правдоподобная была выдвинута Палычем, который считал, что они необходимы для того, чтобы забивать оленей. Обед был хорош: народ насобирал немереное количество голубики, которую пустили на кисель и настойки.
После еды идти намного тяжелее, особенно по пружинящим болотам водораздела, особенно под тучами комарья. И представьте нашу нечеловеческую радость, когда мы вышли на достаточно наезженную вездеходную дорогу – настоящий highway посреди уральской тундры! Но прошло и это, и мы снова углубились в мощнейшие заросли карликовой березы. Когда же, наконец, спускаясь по крутому склону, мы увидели внизу серебристую ленту реки, истошные вопли радости огласили окрестные скалы. ЛЕМВА!!!
Радость встречи омрачила лишь незамедлительно начавшаяся гроза с мощным ливнем, но и это не помешало нам приползти к ужину и отметить достижение этого дня “корневкой”. Ну и гадость!
Писать сегодня почти не о чем, т.к. была дневка. До обеда стояла жара, так что я высушил все свои вещи. Попробовал ходить в бандане – полный отстой! В ней жарче, чем в панамке, хотя кусают, наверное, меньше. Также мы с Вадиком и Максом ходили мыться к реке. Правда во время мытья произошло одно плохое событие: я наступил на очки, и у них сломалась дужка.
Сегодня занимался починкой сапог. И если один из них нужно было только зашить (что я и сделал, как мне кажется правильно), то с заклейкой дыры на другом были проблемы. И еще Макс обругивал каждое действие. Итак, я волнуюсь еще из-за заклейки сапога.
За сегодняшний день мы заново построили катамараны, причем наш отличается особой тщательностью: мы буквально облизали ножами каждую продолину и поперечину. К ужину Вадик испек две пиццы, и мы их сразу же съели (народ – под алкоголь, я – так). Вечерние дожди прошли очень быстро, поэтому ничто не мешало долго петь песни у костра.
С утра очень долго бакланили, поэтому на воду вышли где-то в районе часа дня. Лемва оказалась хорошо проходимой рекой, и, т.к. скорость течения позволяла, за оставшиеся полдня мы прошли около двадцати километров. На реке появлялись как небольшие каменистые косы, так и заросшие ивой острова, а некоторые узкие протоки, проходящие через эти заросли, создавали ощущение джунглей. Уральские джунгли – какое интересное словосочетание! На Лемве попадаются и небольшие прижимчики, но, в отличие от мега-прижима на Балбанъю, их прохождение не составляло особого труда. Периодически спугивали выводки утят, а иногда и довольно крупных уток.
На ночевку встали чуть ниже устья Б. Надоты на невысоком левом берегу. Вечером произошло еще одно примечательное событие – народ пошел в гости к геологам, которые стояли выше по течению реки, а я, Пашка и Палыч остались в лагере “трепаться о жизни”. Прием был самым радушным, и наши узнали много интересных вещей. Максу геологи рассказали, что в двадцати километрах ниже на Лемве находится месторождение конкреций с кристаллами кальцита. Таким образом, у нас есть шанс найти хорошие щетки. Завтра попробуем! Живут геологи в трех больших палатках, несмотря на то, что их всего осталось лишь четверо. Жратвы у них выше крыши, есть даже хлебцы с луком и куча сладостей.
По всей видимости, нашу делегацию очень интересовала проблема шаманизма в отдельных районах Севера, так что разговор невольно затронул тему оленей. Выяснилось, что деревянные колотушки оленеводы используют для того, чтобы животные не убегали далеко от стада. Их надевают оленям на шею. А когда все, наконец, снова воссоединились в лагере, песня вновь зазвучала над тундрами, болотами и лесами теперь уже Полярного Урала (второй тематический вечер, который был посвящен русской народной песне – MS).
Прелесть, что за погода: солнечно, тепло, ветрено и нет насекомых! Встали рано и между 10 и 11 часами уже плыли вперед. До завтрака Димочка рядом с лагерем нашел несколько грибов, к обеду их было уже за 20 л, а на ужине я им прямо-таки ужасался! (Набил брюхо до отвала, и, причем, первый раз в этом походе.) Попытки сегодняшнего дня найти обрыв с конкрециями в целом успехом не увенчались: попадались лишь отдельные прожилки кварца, иногда с маленькими кристалликами, среди гор сланцев, покрытых окислами железа. Река становится все халявнее, лишь иногда некоторую трудность составляет выбор нужной протоки. В одной из таких проток нас крепко причесало упавшей ивой, причем я получил несколько ссадин, а Максу пришлось повиснуть на стволе, чтобы не плыть вдогонку за катамараном. Вдобавок был продолбан спиннинг, а кружка Вадика, которую даже никто и не думал привязывать, вообще не сдвинулась со своего места. Спиннинг искали около часа, просматривая каждый кусочек дна, однако безрезультатно.
Балдеж относительно хорошей погоды и отсутствия гнуса продолжается. Единственный недостаток – дует холодный ветер, и начал подтекать сапог, причем явной дыры пока особо нет.
Река устоялась в своем развитии: береговые ельники чередуются с вездесущими ивняками, иногда за бортом проносятся невысокие скалы. Все чаще встречаются длинные плесы, перемежающиеся мелководными “журчаточками”, с берегов свисают неутомимые “расчески”. Поиски конкреций продолжаются, и на этот раз мы их нашли. Они представляют собой темноокрашенные камни-лепешки, в которых могут скрываться пресловутые щетки кристаллов. В результате неплохо побегали по каменистым обрывам и осыпям, но ничего путного не нашли.
Во время плавания тоже скучать не приходилось: все (а б. ч. Вадик) по очереди “катинформили”, а Вадик даже создавал сопровождение в стиле электропоезда (“Уважаемые пассажиры, следующая станция – Абезь!”). В один из таких моментов вещание внезапно оборвалось: проплывая каменистый перекат, Настя краем глаза уловила блеск металлического предмета лежащего на дне. Вообще после легендарных событий первой части маршрута мания веслоискания постоянно мучала экипаж “ГИМСа”. И вот свершилось! Катамаран резко причалил к берегу, и Вадик ринулся за добычей. Но достать весло оказалось непросто. Из-за быстрого течения ему пришлось нырять и подплывать к лопасти уже под водой. Каково же было разочарование, когда выяснилось, что он поднял весло для моторной лодки. Да и как оно попало в эти места тоже, кстати, осталось для нас большой загадкой.
Вечером долго выбирали стоянку для завтрашней дневки. Наконец, найденная поляна удовлетворила всех: ровная, поросшая мхом площадка для палаток, сухой плавник в качестве дров и куча камней для будущей бани – м-да, что-то я за сегодняшний день задолбался грести!
Сегодня ДР Пашки и долгожданная дневка. Но сначала, как всегда, о погоде. А она сегодня испортилась. Еще вчера я с грустью смотрел на наползающую с юго-запада мглу, а сегодня небо напрочь заволокло, и после обеда стали капать первые капли. Во время ужина дождь зарядил еще сильнее, и только к самому вечеру очереди стали потихоньку прекращаться.
Но вернемся к приятному. Бёздник был отмечен двумя глобальными вещами: баней и пиццей. Баней начали заниматься сразу после завтрака, а помылись лишь ближе к вечеру. Да, такого кайфа от мытья я не испытывал очень давно! А как приятно окунуться после парилки в холодную водицу Лемвы!
А затем началась обжираловка и пьянка. На этот раз пили вино “Массандра”. Я же, чтобы не обижать именинника, тоже выпил немного. Да, это, конечно, лучше, чем “корневка”, но я все равно не фанат алкоголя!
После ужина устроили вечер русского рока.
Макс сегодня пытался ловить на дорожку, но из этого ничего не вышло. Как хорошо, что еще на Балбанъю я съел кусочек хариуса!
И еще от нас удрал Палыч, и мы до него плыли достаточно долго. И еще он всех уток по реке распугал! Плыть резко стало скучновато. Когда же за очередным поворотом на берегу прорисовался знакомый силуэт, все удивленно заметили, что “МТЛБ” – не единственное судно на этом пустынном берегу.
Вскоре появился и хозяин соседствующей байдарки – невысокий бородатый дедок с собакой. Олег Павлович, а именно так его звали, уже почти месяц странствовал по уральским рекам в паре со своим псом. После короткого знакомства он неожиданно предложил нам встать на ночь рядом с его палаткой, мотивируя это плохими местами ниже по течению. Мы почти с легкостью согласились. Олег Павлович оказался бывалым туристоми за время своего путешествия успел спуститься с верховьев Грубе-Ю.
Вечером снова пели, чем, по всей видимости, сильно озадачили нашего соседа. Ну, даже если не озадачили, то позабавили уж точно.
Сегодня день рождения Насти. А начался он для меня и Макса в пять часов утра, причем Макс как-то сразу взял на себя роль охотника, а мне оставалось лишь бегать за ним с рюкзаком. В пути он постоянно вещал о расстоянии в 20-30 метров, которое нас должно было разделять. Вот тут и подумаешь, куда бы потише шагнуть, да еще и Макса из виду не потерять!
Где-то через полчаса мы вышли на небольшую влажную прогалину, где он остановился. Я бы так и шел к нему как автомат, если бы не услышал шипящее: “Стой! Не двигайся!” И тут я даже издалека увидел, как что-то, перепрыгивая с кочки на кочку, движется от него к лесной чаще. Я заметил, как Макс взвел курок и остановился. Но где же птица: все пропало – она улетела! Однако счастье на этот раз было с нами: через несколько секунд рябчик (кстати, достаточно молодой) выпорхнул из травы и сел на дерево неподалеку. Максу не оставалось ничего, как снова осторожно подкрасться и прицелиться…
Выстрел огласил уральские болота, после чего Макс еще минуту пытался определить, куда же могла упасть дичь. И вот вскоре мне в руки попала первая битая птица. Я как-то читал рассказ А. Н. Формозова “Шесть дней в лесах”, где описываются чувства мальчика, убившего своего первого глухаря. У него мешались радость и запоздалая жалость к застреленной птице, у меня же жалости не было вообще. Обидно, что жажда трофея преобладает над этим хорошим чувством, или чтобы определить птицу, ее надо убить, как регулярно говорит мне мой брат? Но, я отвлекся. Первый трофей сильно воодушевил нас, и с удвоенной энергией мы ринулись за утками вдоль одной из проток. Макс пытался отогнать вглубь трех птиц (я видел их лишь мельком), и когда мы достигли конца глухой протоки, они резко драпанули обратно. Так мы проскакали по болотам еще около часа, на одном из которых прямо из-под наших ног, громко хлопая темными крыльями, ушли четыре крупных глухаря. Бесплодно проискав птиц в лесу мы в конце-концов вернулись в лагерь.
Прощались с дедом мы очень душевно. Он, кстати, рассказал, что в этих местах раньше был АбезьЛАГ, и что мост через Усу строили пленные поляки, а на одном из островов на Лемве до сих пор можно увидеть остатки зоны. Правда сегодня мы до этого места не дошли, а встали на полудневку, где сделали суп из рябчика и нашли первую в этом походе неспелую бруснику. Рябчика препарировали долго и весело, и я набрал несколько красивых перьев. А как вкусно “дикое мясо”!
Вечером был праздничный ужин по случаю дня рождения Насти, где было очень много хавки, в т.ч. торт из сгущенки, арахиса и крошеного печенья. Это был первый вечер в походе, когда я просто обожрался, и последний – когда я пытался выпить смородиновую настойку. Гадость! Мое мнение об алкоголе после этого ничуть не изменилось.
Перед завтраком немного моросил дождик (небо затянуло еще вчера), а весь оставшийся день дул холодный юго-западный ветер. Большую часть реки занимали участки со спокойной водой, и плыть по таким местам становится все скучнее и скучнее.
Сегодня последняя попытка найти указанный Олегом Павловичем лагерь на острове закончилась легким препирательством между Максом и Вадиком, и плавание продолжилось до устья Харуты, где около рыбацких изб мы остановились на обед (Похоже, зону там если где и следует искать, то не на острове, а рядом по правому берегу -MS). В избе не было ничего интересного, чего не скажешь о домике в устье Нерцеты (где мы нашли множество оленьих шкур и лыжи), зато вокруг в изобилии аппетитно краснели кусты смородины. Итак, мы пообедали у Харуты, а поужинали уже ниже следующего притока – р. Паги.
Тут сразу хочется сказать о неожиданном продолжении истории с рогами, которая началась еще у стойбища на волоке, где Майя обнаружила первую находку. Дальше мы время от времени находили рога, то возле изб, то в тундре. На одном из послеобеденных коротких перерывов мы причалили к песчаному обрыву, и все за исключением Макса, Вадика и Насти полезли наверх поглощать ягоды. Пока мы ползали по узкой ягодной полосе, растянувшейся вдоль берега реки, Настя обнаружила выпирающий из земли отросток рога, а к моменту нашего прихода на белый свет показалась ужасающая по своим размерам конструкция. Мне даже почудилось, что это рога большерогого оленя, жившего здесь в ледниковую эпоху. Но нет, кость совсем не окаменела и даже почти не подгнила, и, как оказалось позднее, рога принадлежали обыкновенному оленю.
Похоже, что населенка уже началась. Так, например, ночуем мы сегодня на краю деревенского покоса по соседству с палками для сушки сена. Вечером по реке долго шныряли моторки, а затем произошло еще два события: я, наконец, заклеил второй сапог (дыру-то я нашел дня 3-4 назад, но все как-то ломало), и у нас закончились сухари. Вот так, только в походе и поймешь истинный смысл слов: “хлеб – всему голова”! Так что утром будем есть сушеную картошку.
Рабочий день начался примерно в два часа ночи, когда нас посетили местные. С ними общался Макс. Оказалось, что они из Епы, которая здесь считается серьезным населенным пунктом. За пол-литра чистой валюты они продали нам девять крупных сигов. Заодно отдали им и добытое Вадиком весло.
До обеда весь народ за исключением Палыча и Вадика ходил по ягоды в ближайший лес. Они же занялись кулинарией, так что в итоге каждому досталась порция ухи и одна копченая рыбка.
Сначала мы прошли мелкие низинные болотца возле реки, а затем стали взбираться на коренной берег. Настоящие же ягодные места начались лишь, когда мы стали бродить по гривкам, пересекаемым верховыми болотами. Изредка попадались отдельные кисти брусники, но основную массу составляла черника, да морошка, растущая по краю болот, которую я, правда, так и не оценил. Я также нашел порхалище, где избавлялась от паразитов боровая птица. Собой оно представляло обыкновенный песок, вскрытый корнями упавшей елки. В песке я нашел несколько перьев, и, к слову сказать, вскоре Димочка тут же неподалеку вспугнул укрывшегося тетерева. В лагерь возвращались под моросящим дождем с полным рюкзаком молодых подосиновиков. Там нас уже ждали уха, сиги, а также Палыч и Вадик.
После обеда снялись, дождь уже более не докучал нам своим присутствием, хотя усилившийся к вечеру ветер заставил нас сильно сбавить обороты. Перед приездом в деревню произошла небольшая задержка: Макс с Вадиком обнаружили остатки буровой вышки. Вадик особенно восторгался тем, что нашел превосходные образцы бентонитовых глин. Насколько я понял, суспензию этой глины заливают при бурении в скважину для того, чтобы при остановке бура не происходило его заклинивание оседающими твердыми частицами. Помимо этого Макс вспугнул крупного рыжеватого зайца, причем последний, по всей видимости, не очень-то его испугался.
На высоком правом берегу Лемвы показалась Епа, где перед грязным ручьем у южной окраины мы зачалили катамараны. Все, кроме Пашки, Палыча и Вадика устремились в деревню в надежде не только купить свежего хлеба, но и увидеть что-нибудь интересное. Лично меня впечатлили три вещи: очень длинные жилые дома с обилием выведенных наружу печных труб, ветряк, который в установленные часы вырабатывает для всей деревни электричество и остатки деревянных мостовых, утопающие в грязи. В Епе есть и детский сад-ясли, и клуб-магазин, стоящие почти рядом и особо ничем не отличающиеся от остальных изб. Мы купили две буханки еще теплого выпеченного к вечеру хлеба, два литра молока и банку сгущенки. За этот короткий промежуток времени Димочке уже успели предложить баню и горючее.
На ночевку встали в километре ниже на левом луговом берегу в непосредственной близости от стогов и оставленных кем-то грабель.
Так как дежурные проснулись достаточно рано, сегодня выплыли в районе десяти утра. Примерно через час лень победила, мы связали оба катамарана и до самого ужина плыли вместе. До обеда наш тандем представлял собой “цирк-шапито”: то Вадик, облачившись в “лерну” Палыча плыл позади катов или висел на поперечинах (в отличие от Палыча он, правда, в ней выглядел не как обсосанный Кощей), то Палыч на ходу выпрыгивал на берег, чтобы потом под громкий хохот догонять нас, радостно угребающих с веслом наперевес…
После обеда плавание тандемом перешло в новую фазу. Каты связали намертво, гребцы и капитаны стали меняться по мере уставания, а в среде балластов были распространены игра на гитаре и ловля рыбы. Кстати о рыбе: Макс сегодня поймал трех хариусов на дорожку.
Долго искали устье Лемвы, но все-таки произошедшее было осознано, лишь когда мы влились в Усу. Относительно плавания по Усе хочется сказать одно: нам повезло, что не было сильного встречного ветра.
На ночевку встали на краю скошенного поля, чуть выше Старой Абези. Уже в сумерках слышали посвист крыльев и кряканье удирающих уток, перебиваемое чередой выстрелов, доносящихся с противоположного берега. Как верно отметил Димочка: “Либо много уток, либо – дурак!”
Утром я проснулся от ощущения, что вся мошка в мире забилась к нам под тент. Пришлось намазаться “Дэтой”. После завтрака стали сушить вещи, а мобильная группа в составе Макса, Палыча и Насти отправилась в Абезь. Оставшиеся в лагере уже были готовы предаться туплению, когда на горизонте вновь появилась мобильная группа???
Вскоре выяснилось, что мы находимся на острове, и до Абези необходимо плыть еще около трех километров. Во время погрузки вместо привычной теплоты в сапоге я неожиданно почувствовал проникновение холодной усинской воды. Вот черт! Хреново приклеил, значит!
Уже перед самым причаливанием наткнулись на вездеход, по самую кабину засевший в воде. Кстати, произошло это совсем недавно. Макс с Настей и Палычем сразу же умчались на станцию за билетами, мы же за время их отсутствия разобрали каты и даже попытались разжечь костер на сырой раме. Касса на станции не работала и нам грозила перспектива ловли проходящего поезда “Воркута-Новороссийск” с тем, чтобы добраться на нем до более цивилизованной Инты…
Пришли на станцию – старый запертый дом, платформа, пара путей и продмаг. А до Полярного круга всего три километра, а до Москвы – 2200! Поели печенья, запив все молоком. Паша немного поиграл на гитаре, чем смертельно испугал местного “Шарика”. Да, пожалуй, тот никогда не слышал этюдов Джулиани и “Металлики”!
В 18.46 прибыл долгожданный поезд, и вот уже перед нами расстилаются ковры тундры, тайга, мелькают мелкие разъезды, а на горизонте маячат синие горы. Через час приехали в Инту. Периодически подавляя голодуху то сваренным в обед рисом, то купленными на вокзале пончиками кое-как прокантовались до девяти, когда нас осенила мысль: мы ведь еще не отпраздновали ДР Палыча!
Макс с Настей убежали искать “нычку”, где на обрезках рубероида они за час сварили котел чаю, и после их прибытия началось главное действие дня – торжественный парад. Весь интинский зал ожидания довольно сильно офигел, когда под звуки строевой песни вошел наш отряд. Палычу вручили праздничный торт, на котором свечками были выложены Балбанъю, Кожим и Лемва, а помимо этого ему также были вручены оленья челюсть и колотушка, которая приходилась ему как раз ниже пояса. Чтобы не убегал далеко, значит! В полночь пришел и наш поезд: “Воркута-Москва”.
Ведь надо же, как мне повезло: дежурство в поезде! В два часа дня остановились в Микуни, где более чем основательно отоварились едой. Петь не хочется, на всех лицах блаженная сытость. Вечером в Котласе закупили еще пирожков. Я опять “не угадал” пирожок с черникой.
Хорошо, что еще никто не знает о моем приезде домой, значит, не будут задалбывать звонками. Посидим в тишине!
Смолов С. лето 2003 г.
Почему Приполярный Урал – да очень просто: на Полярном уже были – леса маловато, да и порогов хотелось посерьезнее. Так прорисовался вариант сплава по рекам Балбанъю и Кожим. Все вроде тут есть: и лес, и препятствия, и отвесно уходящие в глубину скалы. И только лишь два маленьких обстоятельства заставляли задуматься немного серьезнее: популярность маршрута и недавно созданный национальный парк “Югыд Ва”. Первое грозило постоянными встречами с людьми и остатками их деятельности, второе же обрекало на дополнительное оскудение и без того немногочисленные финансовые ресурсы. И тут отыскалась Лемва. Недолгий волок, и полтораста с лишним километров быстрой таежной реки будут служить нам источником рыбы, спокойствия и отсутствия ненужных проблем.
Спросили тут меня по приезду домой: лучше или хуже получился поход по сравнению с предыдущим? После недолгих раздумий, обобщающих и систематизирующих всю массу информации, могу уверенно ответить, что такое сравнение некорректно. Поход неповторим сам по себе, и в этом-то и прелесть!
Замечательное время: реки, природа и главное – люди. Коллектив, окружающие тебя товарищи, пожалуй, являются наиважнейшей частью такого предприятия. В последнее время наша поначалу немногочисленная группа единомышленников разрастается все больше и больше, вызывая к жизни и новые проблемы, но в целом это прекрасно.
Верно, что умные люди учатся на чужих ошибках, а мы – на своих. И, надо сказать, давно я не получал столько нового опыта зараз. Прежде всего, река ясно показала все недоработки, как-то: тонущие весла, отсутствие касок, необходимость упоров, которые обязательно придется учесть в более сложных походах. Во-вторых, пришлось осваивать новые для всех плавсредства в виде двух катамаранов, некоторым почти с нуля. В итоге (буду говорить про наше судно) Балбанъю прошли с редкими потерями контроля над курсом без переворотов и утрат снаряжения. Сильно впечатались лишь только в самый первый прижим с каменными колоннами вблизи Пеленгичея. Проход был довольно узким, а команда не готова к такому резкому маневру. В итоге кат зажало, а раму очень сильно сдвинуло вдоль продольной оси. Лиственница заскрипела по закруткам, но выдержала, а струя подхватила и выбросила судно вперед, изрядно напугав наш экипаж. В другой раз нас так сильно не затаскивало на скальные стенки, хотя гидроштаны на голени успели получить пару царапин от соприкосновения с проносящимися мимо камнями. И уже только на Лемве наше судно получило первые пробоины, протеревшись по острым сланцам в одной из узких проток реки. К счастью, сами резиновые камеры остались целы.
На катамаране Палыча ситуация на мой взгляд выглядела сложнее: судно было больше, а навыков управления им маловато. Поначалу мы сильно веселились, когда в очередном пороге, который мы только что бодро прошли по всем валам и бочкам, на сером катамаране выкидывало за борт Димочку или Майю. Ну, или если даже ничего такого не происходило, то уж кормой вперед их разворачивало гарантированно. Первый раз задуматься заставил переворот МТЛБ в одном из прижимов. В напоминание о нашем легкомыслии в этом месте на одной из скал красовался деревянный крест. Терять весла – уже плохо, ну а людей мы в этот раз терять вообще не планировали! Это сильно добавило серьезности при прохождении последующих препятствий. Как река стала легче, и мы расслабились, сразу же последовала потеря моего весла.
Еще раз убеждаюсь в необходимости более тщательной подготовки к добыванию еды в тайге. Ружье и рыбацкие снасти:
А) совершенно необходимы для комфортного и интересного отдыха
Б) требуют особой заботы и ухода (почти такой же, как фотоаппарат)
Кстати, наконец-то с последним проблем почти не возникло. Три полиэтиленовых пакета надежно защитили пленку и затвор даже при неоднократном купании в кипящих стояках. Что касается герметизации, этот поход был новым и с точки зрения лернокостюмов. Одновременно были опробованы как сухой, так и мокрый варианты. Все, правда, остались при своем мнении, но необходимые доработки обеих схем уяснили: к мокрому – лернотапки, а к сухому – термоноски.
Еще истины:
Изучив по Инету все многообразие возможностей заброски на Пеленгичей, мы решили остановиться на Г. Коковкине. Он брался договориться с машиной и мог оформить путевку в нацпарк, при этом за свою работу просил всего 5% от общей суммы. Однако первые же переговоры обозначили цифру в восемь тысяч рублей. Многовато – подумали мы, и “пообещав” быть в парке всего три дня без дров, еды, воды, охоты, рыбалки и всего остального, что подробно описано на стенде у паркового кордона, остановились на 6500. Уже лучше!
Как ни стращали меня по Инету насчет опоздания и дополнительной платы за простой автомашины, все вышло совсем наоборот. Прямо у выхода из вагона нас встретили трое геологов, которые по их же словам собирались составить нам компанию на вахтовку. Сообщив, что последняя по непонятным причинам задерживается, они отправились к своим рюкзакам. Мы же примостились на ступеньках с обратной стороны вокзала. Ожидание томило. Примерно через четыре часа прибыл “Урал”, и вылезший из него Геннадий поспешил к нам, попутно сообщая, что машина задержалась из-за того, что он ждал инспектора нацпарка, который тоже поедет с нами. Тоже мне подарочек… Дабы загладить свою огромную вину он подарил нам цветную двухкилометровку района, после чего исчез в неизвестном направлении. В итоге все забились в фургон, а место рядом с водителем нахально занял этот самый инспектор, которого Палыч метко окрестил “Начальником Чукотки”. До Пеленгичея ехали довольно долго. Вместе с остановками дорога заняла почти шесть с половиной часов. За это время “Начальник” дважды проявил себя. Первый раз он попытался развести нас на въезде в парк (р. Б. Бетью) на двести рублей, которые, по его мнению, мы забыли оплатить. На это пришлось уверенным тоном заявить, что с путевкой все обстоит нормально, хотя, честно признаться, я понятия не имел о реальном положении вещей. Отговорка прошла, и уже потом, задним числом, я действительно убедился в грамотности нашей бумаги.
Во второй раз его хозяйственность выразилась при выгрузке его собственного скарба у пос. возле ручья Тэла-Шор. Удочки и ружье – понятное дело, что без всяких идиотских лицензий и путевок, составляли только видимую часть вещей.
Вообще же, как было совершенно справедливо отмечено в одном из попавших нам в руки отчетов (http://www.veslo.ru/other3/kogim-99.htm), все ограничения, связанные с нацпарком, действительно напоминают по своей сути штраф за курение в неположенном месте в только что разбомбленной Хиросиме. Представьте себе охраняемую территорию природного фонда Юнеско, забитую брошенной техникой, отвалами золотодобычи и егерями. Ко всему прочему даже в настоящее время там ведутся разработки кварца, а кое-где в горах, похоже, и золота. И уж, естественно, никто не штрафует этих людей даже за пивную банку, выброшенную из окна вахтовки. Все, что касается туристов, совершенно не затрагивает работников парка. И, в общем, это понятно: парк создали именно из-за таких, как мы (как приятно осознавать это). Обожаю нашу страну!
Это ничего, что Балбанъю – самый сложный участок маршрута – остался позади. Миновали метровые валы, шумящие косые бочки и стремительные прижимы. Ведь впереди – Кожим, а значит, мы наконец-то увидим долгожданные скалы! После тех прижимов уже совершенно не смотрится даже хваленый порог “Манюку”. Ну, подумаешь, – быстро, подумаешь, – стенка, река-то шире, а значить, и вырулить легче. Уже не нужно лихорадочно хвататься руками за ускользающую раму и орать на экипаж в надежде перекричать беснующуюся воду.
Издалека заметен двадцатиметровый каменный останец, одиноко стоящий на левом берегу Кожима, поставленный как бы в противовес серым правобережным скалам. Это “Баба” – дитя солнца, дождя и ветра. Сколько тысяч лет простояла она, возвышаясь как на постаменте над бегущими, до синевы прозрачными водами реки? И сколько простоит еще!
Скалы и похожи друг на друга и непохожи: они сходят осыпями серых сланцев, сочатся земной водой, вздымаются к недоступному бездонному небу и опускаются в речные глубины. Как тверды и в то же время непрочны они: только отчаянные лиственницы могут себе позволить цепляться за их обрывающиеся бока.
Со скал видна вся река. И горы…Горы с каждым днем все дальше и дальше отодвигаются от нас. Скоро лишь синева над далеким горизонтом будет напоминать о них.
Едва закончился недолгий, но бойкий дождь, наступила жара. Пока экипаж пытается разлернеиться, убегаю по еще блестящим на солнечном свету камням наверх: сфотографировать любимые скалы. Все отдыхают, загорают или попросту пьют прохладную речную воду.
Давно пора обедать, но скалистые берега постоянно сменяются полями золотодобычи. В такой обстановке привал устроить совершенно негде, и мы уже очередной час вынуждены лопатить веслами упругие волны Кожима. Правая нога давно не отзывается на просьбы, только небольшая пробежка по твердой земле на некоторое время возвращает ее к недолгой жизни. Пересаживаюсь на рюкзак, словно в родное домашнее кресло. Совсем не хочется грести и уж тем более думать. Только лежать и созерцать мир.
В таком матрасном состоянии наше судно и застал неожиданный быстрый порожек. По сути – ничего сложного, однако река неспешно подвела катамаран на край слива, и наша дружная команда только в последний момент осознала, с какой быстротой несется нам навстречу огромная каменная глыба. Но было поздно: баллон уже потащило вдоль шероховатого края камня, и я из последних сил попытался оттолкнуться от его мокрого скользкого бока. Весло ухнуло в распахнутую навстречу трещину, а подоспевший баллон сильно ударил по скале.
Заскрежетало. Правая рука, сжимавшая рукоять весла, оказалась между молотом и наковальней. В такой ситуации она инстинктивно раскрылась, а затянутое под катамаран весло дружно замахало из-за волн торчащим из воды древком.
Назад! Стоять! Весло! – команда изо всех сил упирается, но нет, судно уплывает слишком быстро, а весло мое плавает недолго. Хотя, может все-таки дождемся? И тут наш экипаж, который в погоне за пропажей совершенно забыл о пороге, накрыло во второй раз. Неуправляемый катамаран боком зашел на стояк, и Настя оказалась за бортом.
Весло! – в три глотки откликнулось эхо. Хватательный рефлекс праздновал очередную победу, второго весла мы не лишились.
А рукоятка все ниже и ниже маячила над водой, все дальше и дальше уносила нас от нее недобрая река. Встали сразу за порогом. Может приплывет?! Снова заволокло небо, полил проливной дождь. Через полчаса ожиданий отправляюсь к Палычу за фанерой и гвоздями и приступаю к исполнению функций веслостроителя – ведь впереди еще вся Лемва!
Как бы не бежали мы от людей в леса, встречи были неизбежны. Но встречи встречам рознь. Одно дело увидеть человека в городе, другое – в тайге, особенно когда на сотни верст вокруг вас нет ни души. И всегда, не пойму почему, то ли природа глуши, то ли человека, заставляет все явления нашей жизни выражаться здесь гораздо ярче и в то же время проще, чем обычно.
Вечер. Проплываем очередной поворот в надежде найти подходящее местечко для лагеря. Справа – намытая из обкатанных валунов широкая отмель, слева подступают к воде серые скалы. Рядом с устьем притока на лугу замечаем четыре брезентовые палатки и навес. Никого. Однако нас услышали: из одной показался человек в тельняшке.
Проплыв еще с полкилометра, находим прекрасную стоянку: прямо на берегу реки располагалась ровная площадка, сплошь укрытая мягкой моховой подстилкой. Разгрузка, ужин, долгожданный отдых…
А что, может к геологам сходим?!
Даже в начале августа в этих местах ночи еще довольно светлые, поэтому путь до палаточного лагеря оказался несложным. Тем не менее, все же пришлось один раз спуститься со скал по каменистой осыпи, а перед самой стоянкой перейти босиком быстрый приток – глубина не позволяла сделать это в коротких сапогах.
Только мы ступили на территорию лагеря, как из ближайшей к нам палатке выглянул тот самый мужик в тельняшке и в ответ на наше приветствие истошно заорал:
Геологов оказалось всего четверо. Сыктывкарская партия уже заканчивала работу, и здесь остались немногие из их отряда. По их словам основной работой в этом районе за последние пять лет было уточнение возраста пород. В честь нашего визита ребята запустили дизель и поставили чай. Палатка, в которую нас пригласили хозяева, оказалась поистине средоточием цивилизованного мира. Здесь было все: от печки и лавок до ноутбука и MP3-плейера. Вскоре подоспел и чай. Сухие хлебцы с жимолостевым вареньем составили основную часть угощения; на наши казенаки никто даже не думал смотреть. Как обычно бывает, разговор затронул тему рыбы. Оказалось, что по непонятным причинам в Лемве уже лет пять, как совсем исчез хариус. Действительно, мы плыли уже довольно долго, но ни всплесков, ни самих рыбин я не заметил. Посетовали на тяжелую жизнь без весел, на что гостеприимные хозяева предложили взять лист дюраля. Впоследствии из него были изготовлены два весла и противень для жарки грибов. Но самым главным подарком были, конечно, лосиные рога, которые геологи щедро “наставили” Майе.
На вопрос о камнях один из них очень советовал остановиться у одного из скальных обрывов ниже по течению, где по его словам можно было найти известковые конкреции с крупными кристаллами кальцита внутри.
После тепла и уюта палаток народ мыслями и фразами потянуло к родному дому. Все чаще зазвучали слова “Абезь” и “Москва”, все сильнее Палыч и Вадик налегали на весла. Однако следующая встреча оказалась еще более неожиданной.
…Как обычно под вечер ищем место под лагерь, уже который час пытаясь догнать безнадежно уплывшего за семь верст Палыча. Вскоре на горизонте прорисовались знакомые серые баллоны, однако рядом на берегу лежало еще что-то синее с желтыми полосами. Подходим ближе. Оказалось, что мы на стоянке пенсионера – Олега Павловича. Сам он провел уже почти месяц в тайге и неоднократно бывал в здешних местах раньше. Не отказываемся от его предложения встать по соседству, и начинаем разгружать наши катамараны. Мне же он сразу выделил кораблик, с настройкой которого я провозился часа полтора. Течение было слабым, и он никак не хотел отходить от берега. И все же одного мелкого хариуса я поймал.
Как тесен мир! В нашем первом походе по Уралу встретившиеся оленеводы рассказывали о человеке с лодкой и собакой, который буквально за день до нас заходил к ним, после чего ушел в горы. Естественно, это был он. Надо было разойтись тогда, чтобы через три года встретиться вместе!
...Что-то все встречи в этом походе происходят в вечернее время суток. Два часа ночи, стоим в пяти километрах выше села Епа. В прошлом сенокосный луг уже довольно давно не используется местными. Трава почти по пояс, так что стоящие на высоком берегу палатки с воды совершенно незаметны. Все спят крепчайшим богатырским сном. Тишина и покой. Неожиданно улавливаю сквозь сон шаги по шелестящей под ногами траве, а потом и громкий возглас:
Кое-как натянув сапоги, выползаю на улицу. У палатки стоят двое местных, приплывших на этот берег на моторке.
вопрос явно не имел целью сбить меня с толку, однако результат был поразительный: как ни пытался я собраться с мыслями, ничего не получалось. К счастью, дальше сильно соображать не потребовалось.
Направляюсь к палатке Палыча, где, изложив суть дела еще одной сонной голове, получаю необходимую для продолжения нашей спокойной ночи валюту.
Можно ли в походе сделать баню? Раньше мне доводилось только читать об этом, но так чтобы самим? Нет, слишком долго и хлопотно! Палычу понадобилось два года активной агитаторской и пропагандистской деятельности, чтобы группа морально созрела для подобного проекта. И вот настал ДР Паши. С раннего утра сразу после завтрака над Лемвой разнесся звук работающего топора и пилы. На строительство вышла вся группа. А работы было действительно немало: приготовить дрова, соорудить и протопить печь, построить каркас и обтянуть его полиэтиленом. Как-то легко вся банная активность самоорганизовалась: девушки с Пашей и Сережей взялись за дрова, мы с Палычем – за каркас, Вадик – за печь, а Димочка в это время периодически пробегал между указанными группами, чтобы запечатлеть для потомков весь уникальный строительный процесс. Проектная мощность бани составляла полтора Палыча (т.е. в ней должно было быть возможным размещение одного Палыча и одного нормального человека). Понятно, что для выполнения таких требований необходим исключительный теплонакопитель и сверхпрочные несущие конструкции. В качестве подходящего источника тепла с возможностью одновременной парогенерации КБ “Вадик и Алевролит” была предложена модель Твердотопливного Мега-Реактора Квазистационарного Типа. Конструкция каркаса оказалась не менее уникальна, поскольку учитывала весь опыт отечественного катамараностроения, в особенности такого, как резиновые закрутки и укосины. Реактор запустили в 11.06 по московскому времени, и, несмотря на усиливающийся поток тормозного излучения, постоянно исходившего от Вадика, топливный отсек загрузили на полную мощность. Процесс пошел. Неуклонно росла температура и давление, обслуживающий персонал, как обычно, водил вола, и через час над долиной реки прогремел сначала один, а потом и еще пара взрывов. У Мега-Реактора полетела обшивка. На ликвидацию последствий аварии сразу отправился Вадик, которому в достаточно короткие сроки удалось восстановить работоспособность устройства. Это, тем не менее, сильно усложнило его остановку на завершающем этапе теплонакопления, поскольку отработанные топливные стержни было невозможно удалить из рабочего объема, не нарушив целостности агрегата. Мега-Реактор укрыли изолирующим полиэтилен-полиуретановым чехлом, а ТВЭЛы разнесли на половину доступного объема.
Первый заход являлся, собственно, тестированием бани, поэтому и режим эксплуатации приближался к критическому: в ней одновременно находился Палыч и два нормальных человека. Дабы испытать все возможности (особенно такие, как интенсивность тепловыделения, скорость распространения звука и живучесть человека в данных условиях) Палыч бесперебойно орал, скакал, махал метелкой, напоминавшей по силе удара и количеству листьев на ней бейсбольную биту, и постоянно сажал ТВЭЛы очередной порцией воды. Испытательная группа выдержала три сеанса избиений и надругательств, после чего экспертная комиссия во главе с Вадиком признала баню функционально пригодной, и доступ мирному населению в недра бани был открыт.
Пока следующие две группы воздавали хвалу Алевролиту, Мега-Реактору, Лемве и Палычу, мы едва успевали нагревать котлы с водой. Но и по завершению процесса помывки, когда стенки каркаса были разобраны, а приварившийся полиэтилен отодран от ковриков, на уже изрядно остывших булыжниках вполне можно было сушить портянки.
Полшестого утра. Просыпаюсь третий раз за ночь (Сначала – в три, потом – в четыре). Сквозь тесноту вещей в палатке кое-как протыкаюсь к выходу и, натянув сапоги, вылезаю наружу. Свежий холодный утренний воздух мгновенно уносит остатки сна, и я проворно натягиваю недосушенную с вечера штормовку, бужу Сережу, и, пока он возится внутри, начинаю укладывать вещи в охотничью противогазную сумку. Теперь самое главное – ружье заботливо вытаскивается из-под края тента, такое ровное и весомое. Тут неожиданно зашевелился край палаточного тента, выкинувшего на утренний свет собравшегося Сережу. Теперь все готово, и мы, стараясь ступать как можно тише, чтобы не разбудить лагерь и не вспугнуть чуткую дичь, отправляемся в тайгу.
По словам Олега Павловича – нам стоило отойти на восток от реки около двух километров. Где-то там, судя по карте, начинались пригорки, поросшие хвойным лесом – идеальное место для зверя и боровой дичи. Двигаясь по солнцу, преодолеваем густые прибрежные ивняки и мелководные заливы и протоки. Штаны нагло набирают сверкающие в утренних лучах капельки росы, становясь все мокрее и тяжелее, а тайга и не думает появляться. Примерно через полчаса ивы отступили, и впереди обозначились первые ели. Тихий полумрак леса внезапно сменил солнечную прогалину, я повернул голову направо, сказать Сереже, чтобы он шел чуть подальше от меня, и тут краем глаза уловил ПРИСУТСТВИЕ!
В десятке метров от меня на старом поваленном стволе сидела птица. Несмотря на коричневатое оперение, она по внешнему виду сильно напоминала обыкновенную курицу. Курица в упор смотрела на меня и совершенно не думала убегать. Замерев на половине шага, осторожно тянусь рукой к висящему на плече оружию, снимаю его и начинаю взводить курок. Сережа чешет через кусты. “Стой! Дичь! Замри!” – шепотом ору я ему, но какое там! Только вид гуляющей по бревну птицы довел до него смысл моей суеты.
Но птице надоела эта возня, и она исчезла. Взведен курок, тишина, но курицы нет. Понимаю, что далеко уйти она не могла, и начинаю осторожно подкрадываться к поваленной ели. Зашелестели мягкие крылья, и птица, выпорхнув из травы, уселась на сухой ветке чуть подальше. Теперь готово все. Прицеливаюсь, изо всех сил упираясь деревянным прикладом в ставшее стальным плечо, плавно жму на курок и… Казалось прошла целая вечность, прежде чем грохот выстрела перекрыл ровное жужжание комариной стаи. Сквозь застилающий взгляд дым я успел уловить падающую в траву птицу. И тут началось: бешено заколотилось сердце, ноги ринулись вперед, обгоняя безнадежно отстающую голову. Не потерять добычу!
Рябчик был мягкий и очень теплый, совсем незаметный в окружающей его траве. Кто-то будет грустить о его гибели, бывалые охотники посмеются, я же, понятное дело, сиял от неописуемой радости: я добыл дичь, настоящую боровую дичь! Это вам не по бутылкам палить из палатки!
Заботливо уложив птицу в рюкзак, одуревая от произошедшего, идем дальше. Следующим пунктом утренней прогулки стало посещение протоки; уж очень хотелось попытать счастья на утиной охоте. Русло небольшого лесного ручейка постепенно расширялось и углублялось, и мы, заметив его на карте, без труда вышли почти к самому устью. Утки здесь действительно были. Продираясь сквозь береговые ивняки, я неоднократно поднимал жирных птиц и отгонял в верхнюю часть протоки. Подкрасться же близко не удавалось никак, чуткие утки замечали меня первыми, и тогда я решил дойти до самого конца протоки, где зажатые в тупик они будут вынуждены пролететь назад прямо через мою засаду.
Вот и долгожданное окончание русла. Тишина, только комары назойливо дребезжат в ушах. Уток совсем не слышно. Делаю шаг, задевая ветку куста, и три утки разом уходят назад по протоке. Бежать вперед к прогалине среди кустов уже бессмысленно, а стрелять наугад просто глупо. Вернуться назад и пройти весь путь сначала или может попросить Сережу загнать птиц в тупик – нет, лучше снова отправимся искать боровую дичь!
Впереди болота. Чавкающие топи, кочки и низкорослые ивы заставляют забыть об охоте, и все мое внимание переключилось на преодоление препятствия. Именно этого делать не стоило, потому что вдруг прямо из-под ног совершенно внезапно захлопали черные плотные крылья, и три глухаря скрылись в тайге, оставляя меня вместе с не взведенным курком и морем досады. Но одна глухарка все же вернулась назад и уселась поодаль на вершину высокой сухой ели. Подойти не удастся – через болото идти слишком долго, да и видит меня птица неплохо. И хотя до цели расстояние порядочное, принимаю решение стрелять – заодно узнаем возможности ружья.
Так же резко звучит выстрел в растекающейся по болотам тишине, но птице, похоже, это совершенно безразлично. Она по-прежнему сидит на своем месте. Да, слишком далеко! Но только я делаю первый шаг, чтобы приблизиться к ней, как темная масса снимается с дерева и, описав прощальную дугу, скрывается в еловом лесу. Жара, безмолвие, только комары снова нагружают привыкшие к тишине уши. Снова бесплодные попытки найти добычу в лесу, так хочется побродить еще часок или день, но близится конец. Удивительное дело, ориентируясь лишь по солнцу, мы вышли к реке вровень с нашим лагерем, описав полный круг. При виде палаток и людей у костра как-то поневоле расслабляешься. И все-таки охота удалась. Хорошая была охота! Вот сейчас достану из ствола неиспользованный патрон, где он там открывается-то…
Постепенно прихожу в себя, улавливая чье-то робкое: “Мы сдаемся!” К счастью вся дробь вошла в землю рядом со мной. После охоты на глухарей я стал держать ружье постоянно на взводе, чтобы не терять возможности выстрелить по ускользающей цели и при разрядке ствола неосторожно перепутал курки.
И все же закономерным окончанием охоты явился Настин День рождения, который праздновался этим вечером. Рябчика ощипали, выпотрошили, отдав Сереже на радость пестрые крылышки, и отправили в грандиозный суп, поедание которого, разумеется, предварялось репликой: “Ну, за охоту!”
Выходим из пекарни с еще теплыми буханками хлеба под мышкой в компании с местной продавщицей. Впереди по деревянному настилу, проложенному сквозь грязь и топи, скачут пацаны, возвращаются домой нагулявшиеся за день коровы. У одной избы слышится громкая ругань, достаточно сильная и грубая.
Вот что спирт с людьми делает: отец с сыном дерутся! – безысходно вздыхает наша спутница.
Вчера на моторке туристов вверх по реке отвозили…
Смолов М. 2 сентября 2003 г.
|
Билеты туда |
6162 р |
|
Еда в Москве |
7524 р |
|
Еда в дороге |
919 р |
|
Билеты обратно |
6502 р |
|
Еда на маршруте |
144 р |
|
Заброска (в т.ч. расходы на нацпарк) |
6500 р |
|
Итого |
27751 р |
С человека |
3469 р |
Поезд № 630 во вторник и пятницу прибывает в 18.35
|
№ |
Поезд |
Прибытие |
Отправление |
Конечный |
Дни |
|
041 |
Воркута-Москва (скор.) |
0.20 |
0.35 |
11.21 |
еж. |
|
042 |
Москва-Воркута (скор.) |
8.10 |
8.35 |
|
еж. |
|
119 |
Лабытнанги-Москва (скор.) |
17.15 |
17.35 |
5.18 |
еж. |
|
120 |
Москва-Лабытнанги (скор.) |
10.15 |
10.30 |
|
еж. |
|
175 |
Воркута-Москва (пасс.) |
23.38 |
23.57 |
15.07 |
еж. |
|
176 |
Москва-Воркута (пасс.) |
5.51 |
6.06 |
|
еж. |
|
630 |
Печора-Сивая Маска |
17.45 |
18.03 |
|
еж. |
|
629 |
Сивая Маска-Печора |
7.30 |
7.45 |
|
еж. |
|
634 |
Инта-Воркута |
|
13.10 |
|
еж. |
|
633 |
Воркута-Инта |
11.53 |
|
|
еж. |
Инта-Тур (вахтовки, путевки): г. Инта тел. 8-(82145)66081, факс. 63294 Баранов Григорий Михайлович мобил. 8-9128639364, Куприенко Виктор Иванович тел. 8-(82145)61306
Заказ через Интернет: Геннадий Иванович Коковкин раб. 8-(82145)31146, мобил. 8-9128635671, г. Инта, ул. Курчатова д.42, кв. 63, eye@inta.portal.ru
Северный участок нацпарка “Югыд Ва”:169840, Республика Коми, г. Инта, ул. Чернова, д.6а; тел./факс (8-2145) 62093, inta_polar_park@komifree.ru (Сергей Александрович Киселев)
Еще одна возможность заброски: тел. 68151 (Владимир Иванович Пуник), тел. 68795 (Леонид Алексеевич Турок)
Вячеслав Попов: раб.
8-(82145)22495, дом. 8-(82145)24345
Весь автотранспорт, обслуживающий добычу золота и горного хрусталя, идет со ст. Инта, от автобазы, находящейся в 2- 2,5 км от станции, если идти или ехать в направлении к Москве вдоль железной дороги. Тел. 32400
В верховья Кожима можно заброситься либо по дороге вдоль самого Кожима от устья Балбанъю, либо перевалить на автомашине “Урал” водораздел между Балбанъю и Кожимом по долинам pp. М. и Б. Каталамбию, где действует золотой прииск. Заброситься можно до устья р. Хасаварка (вдоль Кожима идет вверх хорошая дорога с несколькими бродами). В среднее или влажное лето сплав от устья р. Хасаварка вполне возможен. В устье р. Хасаварка обычно стоят геологи. В 2.5-3 км выше по р. Хасаварка расположена брошенная база ПУЭ, а над ней в склоне горы штольни и отвалы. В отвалах, если повезет, можно найти образцы горного хрусталя, а в штольнях, если захватить с собой фонарь или свечу, можно увидеть удивительной красоты занавеси из снежных и ледовых кристаллов. (В. Григорьев http://clubdoroga.chat.ru/travel/pripvodn.htm)
Сана-Вож (в переводе – россомаший ручей) была основной базой старателей, с ремонтными мастерскими, складом ГСМ, комплексом, промывочными полигонами и агрегатами. Потом россыпь иссякла. Предприятие было ликвидировано, а база перешла к национальному парку "Югыд Ва", на чьей территории она располагается. База "Сана-Вож" расположена на широкой второй террасе долины реки Балбанъю в нескольких километрах от ее впадения в Кожим. Собственно, база – это 8 добрых, рубленных из лиственницы домиков со сваренными из железных бочек печками, каменное здание столовой, развалины цехов, складов. И тонны металлолома: разобранных вездеходов, запчастей, бочек. (Д. Беленький)
"Балбанъю" в переводе с языка коми – река каменных идолов ("балбан" – каменный идол). Как потом понимаешь, походив немного по окрестностям, очень правильное название. В месте впадения Балбанъю в Кожим сохранился геологический памятник природы – останец "Каменная баба". По археологическим данным, здесь находилась стоянка древних охотников и рыболовов. Такие останцы встречаются по всему течению реки. Возможно, именно они и дали ей название. (И. Григорьева http://volunteer.wildnet.ru/oopt/yugydva/yugydva.htm)
На переходе по долине р. Водашор до Лемвы на восточной окраине холма, поросшего лесом, располагается стоянка оленеводов с загоном из жердей и множеством обтесанных поленьев, которые вешаются на оленей, чтобы те не разбредались далеко.
В трех километрах выше устья р. Надоты проходит дорога на марганцевый рудник.
В полукилометре выше пос. Епа на левом берегу видны остатки буровой (аппараты, кучи угля и бентонитовой глины). Возможно, тут была не буровая, как говорят местные, а место добычи этой самой глины.
